33 котенка с атолла Мяу-Мяу. Часть 6. Нинка

Нинку высадили на берег в большом приморском городе вместе с небольшой группкой котят. Она сразу же бросила этих маленьких нахалов, которые явились неизвестно откуда на ЕЕ корабль, где она занимала почетное место корабельной кошки.
Нинка была уже взрослой и умной кошкой. Живя среди людей, она многое поняла и многому научилась. Она знала, что для того, чтобы всегда быть сытой, ей надо найти СВОЕГО ЧЕЛОВЕКА – женщину или мужчину, который будет любить ее, заботиться о ней и кормить ее вдоволь.
Пробыв немного в районе порта, она поняла, что здесь она не найдет ни СВОЕГО ЧЕЛОВЕКА, ни даже пищу. Здесь нигде не пахло едой, зато с большой скоростью проносились огромные грохочущие монстры – автомобили; изредка из них выходили люди, которые быстро шли по своим делам, не обращая внимания на одинокую кошку. Не было даже клочка тени, где можно было бы спрятаться от палящего южного солнца.
И Нинка отправилась дальше, вверх, поскольку кварталы города поднимались по склону горы.
Она поднялась в другой квартал, где были старые, иногда полуразрушенные здания. Здесь жили не очень богатые люди, которые очень редко держали в своем доме кошек. Зато во дворах и переулках этого района было много укромных уголков, давно обжитых местным населением – тощими и вечно голодными уличными кошками, которые спали на улице, днем дежурили на больших мусорных баках и жадно бросались на любые объедки, затевая драки между собой. Разве могла порядочная, уважающая себя кошка остаться здесь жить?! И она отправилась еще дальше, еще выше.
Наконец, она добралась до многолюдной улицы, по центру которой неслись те же самые шумные и неприятно пахнущие автомобили; а с двух сторон, вдоль домов, шел нескончаемый поток людей – Нинке еще не приходилось видеть так много людей в одном месте, даже на корабле. Эти люди не очень спешили; они заходили в дома, что-то там рассматривали, иногда брали с собой и уносили. А иногда те же люди присаживались за столики, стоявшие прямо на улице, и им выносили вкусно пахнущую еду, которую они ели, не спеша, и разговаривая друг с другом.
Людей было так много, что они могли затоптать кошку, не заметив ее. Нинка пряталась за углами, прижималась вплотную к стенкам, быстро перебегала из одного укромного места в другое, и высматривала, и искала… И, наконец, она увидела ЕЕ – женщину, которая ей понравилась.
Это была необычная женщина. Женщина шла легкой и плавной походкой, горделиво подняв голову, посреди потока людей, словно не замечая его; люди перед ней расступались и смотрели вслед. Она была самой красивой женщиной на этой улице, и одета она была необычно и красиво – это поняла даже кошка, и стала пробираться по улице вслед за ней.
Наконец, женщина присела за столик, и попросила что-то ей принести. Ожидая, она лениво откинулась на сиденье и закурила, далеко относя красивую руку с сигаретой в длинном мундштуке. И тогда Нинка вышла, села под столиком так, чтобы женщина ее видела, приняла самую изящную кошачью позу, и стала неотрывно смотреть своими зелеными глазами в глаза этой женщины. Та увидела кошку и слегка улыбнулась: Нинка была красивой кошкой, и очень тщательно всегда мыла и начищала свою шкурку.
Женщине вынесли чашку с каким-то напитком и какую-то еду на маленькой тарелочке. Ела она медленно и так же красиво, как курила; она разыгрывала свой маленький спектакль, и ей доставляли удовольствие заинтересованные и восхищенные взгляды прохожих. Не меньшее удовольствие ей доставлял пристальный взгляд кошки, которая по-видимому, тоже любовалась ей. Она отломила и дала кошке кусочек еды со своей тарелки.
Кошки не любят сладкое, но Нинка сделала вид, что ей очень нравится пирожное, и съела все без остатка. Закончив есть, она подошла и благодарно потерлась об ноги женщины – деликатно, не назойливо, следя за тем, чтобы не испачкать обувь.
В этот момент раздался женский голос: «Зива, здравствуй! Как поживаешь?» — и к столику присела другая женщина. Женщины говорили о чем-то, улыбаясь, оценивая внешность и наряд подруги, и в какой-то момент взгляд другой женщины упал на Нинку у ног Зивы: «О! Это твоя кошка?» — спросила она. Зива раздумывала, что сказать, но подруга смотрела на Нинку с явным восхищением, и Зива, улыбаясь, медленно проговорила-пропела: «Да-а-а, моя…»
Когда Зива, распрощавшись с подругой, встала и ушла из-за столика, Нинка побежала за ней, стараясь не потерять женщину из виду. Идти пришлось недалеко: Зива зашла в один из домов на другой улице, спокойной и малолюдной, поднялась по лестнице и открыла ключом дверь. Здесь взгляд ее упал на кошку около ее ног: «Ты еще здесь?» — без особого удивления спросила она. «Ну, что ж, заходи…» И добавила: «Будешь пачкать в квартире – выгоню!» А Нинка подумала, что, конечно, она не будет пачкать: она ведь так старалась попасть сюда!
Так Нинка обрела дом и хозяйку; дом был уютным, а хозяйка – щедрой. Кошка всегда ела вдосталь, а противно-сладких пирожных ей больше никогда есть не приходилось: Зива дома строго соблюдала диету; калорийное пирожное она могла заказать только иногда в кафе. Кошке этого никто не мог рассказать, но когда-то Зива была моделью: что-то она демонстрировала, в те давно прошедшие времена, которых уже никто не помнит, как не помнят женщин-моделей того времени. Ей уже и самой казались смешными и несовременными модели одежды, в которых ее запечатлели старые пожелтевшие фотографии, которые она иногда перебирала. С тех хороших времен осталась квартира в ныне не очень престижном районе, и очень мало денег. А еще остались походка, взгляд, поворот головы женщины, которая демонстрирует не только одежду, но и себя. Осталась и привычка соблюдать диету, и всегда выглядеть так, словно в следующую минуту она выйдет на подиум.
Зива жила в большой квартире одна; изредка приходил какой-то мужчина, но он никогда не задерживался надолго, и на Нинку никакого внимания не обращал. Соседей Зива презирала и даже ссорилась с ними – это были простые люди, которые и в страну-то приехали недавно, и язык знали не очень хорошо. Соседи ее тоже не любили за высокомерие, и иногда сплетничали на ее счет: сколько ей лет, и на какие деньги она живет. Однажды Нинка услышала фразу, которую она не поняла: о том, что «Зива живет на остатки былой красоты». Кошка не знала, что это может значить, и вскоре забыла об этом.

У нее – у Нинки – были свои дела и своя жизнь. Она гуляла там, где ей хотелось и столько, сколько хотелось; разоряла птичьи гнезда, следила за порядком во дворе. Если какой-то молодой котик не понимал, кто в этом дворе главный, он долго ходил с царапинами на носу: Нинкина когтистая лапа была весома, и била она без жалости. Как и ее хозяйка, кошка была всегда одна: коты ее не интересовали, и котят у нее никогда не было. Нинка не знала, что это – результат операции, которую когда-то сделал ей корабельный врач, когда совсем еще молодая кошка начала бегать по судну и кричать ночи напролет, беспокоя всю команду. Но ей и без котят было неплохо. Она была крупной, красивой, ухоженной кошкой, и была вполне довольна своей жизнью.
А потом появился Билли…
Однажды, вернувшись домой, Нинка увидела в постели Зивы маленький белый пушистый комочек, который жалобно пищал, как только Зива оставляла его одного. Котенок?! В ЕЕ СОБСТВЕННОМ доме? У ЕЕ, и только ЕЕ ХОЗЯЙКИ?! Яростно фыркающую и вопящую кошку Зива еле оттащила в сторону. А когда ей надоело постоянно следить за тем, чтобы Нинка не подобралась близко и не обидела Билли – маленького белого «перса», она отдала Нинку соседке.
Одна из соседок, одинокая немолодая женщина, едва поселившись в доме и познакомившись с Зивой, сразу же заняла при ней подчиненное положение. Она охотно выполняла мелкие поручения Зивы, всегда с ней соглашалась, восхищалась ей… а Зива иногда помогала подруге материально. Да, они были подругами, ведь Зиве, как и каждой одинокой женщине, хотелось в течение дня хоть с кем-то поговорить и посмеяться, выпить кофе в компании, покурить… К тому же соседка не представляла никакой угрозы для Зивы: ее невысокая коренастая фигура и простое полное лицо не только не затмевали бывшую модель, но даже выгодно оттеняли ее красоту, поэтому Зива охотно брала соседку с собой на прогулки по городу или в кафе.
Этой подруге-соседке Зива и отдала Нинку. Казалось бы, в жизни кошки мало что изменилось: она все же жила не на улице, а в квартире, соседней с квартирой Зивы; ее хорошо кормили; иногда Зива сама приносила ей еду. Нинка по-прежнему могла гулять в том же дворе и верховодить там, но у кошки отныне не было главного: ЕЕ СОБСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА, ЕЕ ХОЗЯЙКИ, которую она сама когда-то выбрала из сотен людей, проходивших по улице, и которую она все-таки по-своему любила спокойной любовью взрослой кошки. Наверное, Нинка понимала, что ее предали, променяв ее многолетнюю преданность на маленького лохматого перса.
Тем временем Билли вырос и стал взрослым. Он был невероятно красив, со своей длинной, тщательно вымытой и расчесанной шерстью: он выглядел маленьким белым ангелом. Но Боже, что за жалкая это была кошачья личность! Он жил в постели Зивы, проводя там почти весь день. Очень редко, когда Зива на короткое время оставляла открытой наружную дверь, любопытство побеждало, и Билли отваживался подойти и выглянуть во внешний мир, весь дрожа, и сам пугаясь собственной храбрости. Если Нинка видела его в такие моменты, она фыркала уже не от возмущения, а от отвращения. И на это трусливое, трясущееся, как желе, существо Зива променяла ее, Нинку!
Новую хозяйку и новый дом кошка полюбить так и не смогла. И женщина ей не нравилась, и дом был не так уютен, но главное – эта женщина была ОБЩЕЙ ХОЗЯЙКОЙ, и ее дом был ОБЩИМ ДОМОМ для многих окрестных котов. Она кормила и заботилась о многих уличных кошках, бродивших в этом районе; дверь ее квартиры всегда была распахнута настежь, и проголодавшиеся кошки приходили к ней за едой. Эти кошки постоянно ссорились, наперебой метили углы в гостеприимной квартире, чтобы заявить свои исключительные права на эту территорию… Среди общего кошачьего поголовья у Нинки все-таки было привилегированное положение: у нее была своя, отдельная миска для еды, и ей позволялось ночевать в квартире; но все-таки она снова была НИЧЕЙНОЙ КОШКОЙ, и она понимала это.
Нинка была очень умна: она не хотела потерять хотя бы такое подобие своего дома, где всегда была еда, и она осталась жить в этой квартире, но сердце ее ожесточилось… Она редко позволяла новой хозяйке-не- хозяйке себя погладить; зато могла, как бы ненароком, глубоко и больно ее поцарапать.
Однажды Нинка пропала. Она не возвращалась день, и два… На третий день Зива забеспокоилась, и обе женщины пошли прочесывать район: они заглядывали во все закоулки старых дворов, в подвалы, в заросли кустов. Это было почти безнадежное предприятие, но они все-таки ее нашли: тяжело больная Нинка лежала, забившись в самый дальний и самый темный угол какого-то подвала. Кошки, как и все животные, если чувствуют, что они больны, стараются найти самое безопасное место, где их никто не обидит, пока они слабы. У Нинки не было уже СВОЕГО ДОМА, где она бы чувствовала себя в безопасности, поэтому она, больная, ушла в чужой подвал.
Зива принесла кошку к себе домой, вызвала врача, и много дней выхаживала больную кошку. Нинке казалось, что вернулись прежние, счастливые времена; она лизала заботливые руки СВОЕЙ ХОЗЯЙКИ, и прижималась к ним, ластясь.
Однако, когда кошка выздоровела, Зива снова отправила ее жить в соседнюю квартиру – в кошачье общежитие. Там Нинка живет и сейчас, и она твердо знает: если она снова заболеет и почувствует, что пришло ее время уходить навсегда – туда, на небеса, откуда никто не возвращается – она найдет для этого уголок в темном подвале, потому что у нее нет СВОЕГО ЧЕЛОВЕКА, который держал бы ее на руках в этот последний миг…

Продолжение следует

Текст  и иллюстрации — Пани Зося.