Как выжить после прививок и экспериментального лечения. Записки подопытного кролика

Как любая женщина, я всегда утверждаю, что я молода. Но сейчас — один раз и больше никогда! – я вынуждена признаться, что я – стара; и стара я настолько, что не только помню, как вымирали динозавры, но помню даже, как распадался Советский Союз – поскольку в Советском Союзе я родилась и прожила очень значительную часть своей жизни.
Советский Союз был государством принуждения; поэтому, когда я была совсем невинным младенцем, мать меня понесла в детскую поликлинику на первую прививку. Также, не размышляя о последствиях, все матери Советского Союза несли своих детей на обязательные прививки от детских болезней. Интернета, а, тем более, социальных сетей тогда не было, поэтому никто не мог разъяснить нашим не очень образованным мамашам потенциальный вред таких прививок и последствия, которые могут проявиться у детей через 10…20…50…100…150… лет их жизни.
Уже в возрасте приблизительно одного года я, как и большинство моих сверстников, получила полный комплект прививок: от кори, скарлатины, дифтерии, дифтерита… и, возможно, чего-то еще. Поэтому я не болела в детстве ни одной из этих болезней; болела я только коклюшем(вместе со всем детским садом), потому что от коклюша в те годы прививок еще не делали. Прививки моему здоровью не повредили; я ничем не болела и росла здоровым ребенком.
Когда я пошла в школу, настала очередь следующих прививок.
Очень хорошо помню, как мне делали прививку от оспы – поскольку эту прививку мне делали каждый год — 4(четыре) раза. Отменяли какой-то урок, и класс в полном составе строем вели в школьный медпункт на прививку. Согласия не спрашивали ни у самих прививаемых, ни у их родителей. Родители к этому относились вполне лояльно и безоговорочно верили медикам: «Если надо – значит – надо». Процедура прививки выглядела так: школьники выстраивались один за другим и подходили к медсестре, предъявляя свою левую руку. Если на плече были две глубоких оспины(или хотя бы одна), кандидат мог быть свободен и на законном основании проводить время отмененного урока как душе угодно. Если же оспин не было, это означало, что год назад ты каким-то образом уклонился от прививки(из страха перед уколом укрылся в школьном туалете; нагло сбежал по дороге в медпункт; просто по какой-то причине отсутствовал в школе в день прививки). В этом случае полагалось сжать зубы, закрыть глаза и отдать себя на волю эскулапов; потом все отправлялись на следующий урок продолжать занятия. Не помню, чтобы у кого-нибудь когда-нибудь после прививки возникли какие-либо неприятные последствия.
Кроме меня.
Я оказалась редкостным экземпляром с врожденным полным иммунитетом к оспе.
Мой коварный организм радостно поглощал вакцину, говорил: «Спасибо, очень вкусно!», и на этом – все! Две вожделенные оспины на моей руке не появлялись. Каждый год, когда избежавших прививки вели в медпункт, я там возмущалась и рассказывала, что мне уже эту прививку делали! делали! делали!… Мне никто не верил, и прививку от оспы мне делали… делали… делали… и так четыре раза. Каждый раз мой организм радостно говорил: «Спасибо!», пожирая вакцину — и в первый, и второй, и третий, и в четвертый раз! — без каких-либо последствий для себя.
У меня и сейчас, в отличие от моих сверстников, девственно чистое левое плечо без малейших следов прививки от оспы…
Когда я осталась, наверное, единственной «непривитой» во всей школе, обо мне попросту забыли, так как нужно было делать другие прививки.
Прививку от туберкулеза мне тоже делали два раза.
Не помню, как должен был выглядеть результат успешной прививки, но какая-то реакция проявиться была должна. Однако мой организм с такой же жадностью без всяких последствий для себя жрал вакцину от туберкулеза, облизывался и просил еще вкусненького ждал следующей прививки. В отличие от остальных моих сверстников, место укола у меня не только не краснело и не опухало: его просто невозможно было определить на следующий день! Никаких следов на месте прививки не оставалось.
Не знаю, почему мне прививку от туберкулеза сделали только два раза, а не четыре. Однако я прожила долгую жизнь, и ни оспой, ни туберкулезом не заболела.
Единственная болезнь, которая отравляла мое счастливое советское детство – ангина. Я болела ангиной часто, долго; ангина стала хронической, а гнойные пробки на миндалинах были всегда. Моим сверстникам, даже страдавшим меньше меня, удаляли миндалины; мне почему-то эту операцию не предлагали. Наконец, когда мне было уже 13 или 14 лет, врач-отоларинголог детской поликлиники, объявила мне, что будет лечить мою ангину экспериментальным методом.
Сейчас мы все знаем, что «эксперименты не проводятся на детях»; эксперименты проводятся на животных… на молодых и здоровых добровольцах… желательно, чтобы добровольцев на последнем этапе испытаний было тысяч сорок-пятьдесят… а уж потом, наконец, можно это экспериментальное лечение предлагать больным…
В советское время на это смотрели иначе: если испробованы все остальные методы лечения, и они не помогли, а тебе предлагают какое-то экспериментальное лечение – тебе необыкновенно повезло, поскольку экспериментальное лечение предлагают не всем!
Я согласилась на экспериментальное лечение, но… для этого я должна была приходить в поликлинику через день в течение двух с половиной месяцев. А мне в это время было 13 или 14 лет; начинались летние каникулы…
Десять первых процедур я сделала; а потом – о радость! – врач ушла в отпуск! Об обещании явиться для продолжения лечения я забыла, поскольку ангина у меня на тот момент исчезла. Потом выяснилось, что ангина исчезла навсегда – на всю оставшуюся жизнь. А я прошла только треть назначенного экспериментального курса.
Очень скоро я перешла из детской поликлиники в обычную районную поликлинику, и никогда больше не встречалась с врачом, назначившим мне этот экспериментальный курс. Впоследствии, если я когда-нибудь в кабинете какого-то врача упоминала о том лечении, мне возмущенно говорили: «Вы что-то путаете. Такого НЕ МОГЛО БЫТЬ, потому что НЕ МОГЛО БЫТЬ НИКОГДА! Да еще ЭТО лекарство?! Это НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!» Никто, никогда больше не слышал о том экспериментальном лечении; больным ангиной продолжали удалять миндалины. А мои миндалины остались при мне – что совсем не плохо: ведь если природа исправно выдает каждому из нас по паре миндалин, они явно для чего-то нужны организму?
Честно должна признаться, что я ни разу в жизни не прививалась от гриппа. Для чего делать прививку, если гриппом в тяжелой форме я болела только один раз в жизни – в 1978 году? Это был так называемый «русский грипп», о котором существует много домыслов, вплоть до искусственного происхождения вируса «русского», или «красного» гриппа, которым болели только молодые люди.
Когда началась эпидемия коронавируса, я, в глубине души, надеялась на свой необыкновенно сильный иммунитет. Напрасно надеялась: я все-таки заболела, хотя и не в самой тяжелой форме. Обошлось без больничного лечения, но за две недели в одиночестве в запертой квартире, да еще будучи больной… честно говоря, можно и с ума сойти… если бы не телефон и не интернет.
Выдержала. Переболела. С тех пор уже прошло месяца четыре. Сколько продолжается иммунитет после перенесенной болезни – никто не знает. Не хочу болеть еще раз; я бы охотно сделала прививку, но переболевшим пока прививки не делают.
Жаль. Как только начнут делать прививки уже переболевшим, я сделаю эту прививку, ничуть не опасаясь ужасов, которыми люди пугают друг друга в социальных сетях.
Я не боюсь этих ужасов, потому что:
Я в своей жизни уже получила много разных прививок, что ничуть не помешало мне благополучно дожить до преклонного возраста.
Я достаточно стара и умна для того, чтобы понимать, что никакое правительство не собирается уничтожать свой народ или лишать его фертильности – кто же рубит сук, на котором сидит?
Никакой чип в меня при прививке внедрять не будут, потому что для манипуляций массовым сознанием уже давно есть очень простые, действенные, дешевые и многократно использованные психологические методы.
И, разумеется, я не верю в происки инопланетных захватчиков – ни рептилоидов, ни инсектоидов; уверена, что после прививки хвост и жабры у меня не отрастут!